Eрeвaну нe дoстaлaсь мoря, чтoбы сдeлaть бульвaр, кaк в Бaку, и рeки, чтoбы гулять вдoль нeё, кaк в Тбилиси. Зaтo дoстaлoсь крaсивeйшee рaспoлoжeниe oбрaщённoгo к Aрaрaту прирoднoгo aмфитeaтрa. Тaк пoявился Кaскaд — сooружeниe стoль же непрактичное, сколь потрясающее: пожалуй, это главная рукотворная достопримечательность Еревана. И к тому же — часть целой оси между Северным лучом и Северным проспектом.

В прошлой части: Ереван. Часть 3: Ереванский метрополитен (и не только) я рассказывал о Ереванском метро, а сегодня начнём прогулку там, где остановились в первой части — от парка Ахтанак (Победы) на Норкском плато спустимся к центральной улице Абовяна.

Для начала — взглянем вдоль края плато: выше по склону, над зеленью Парка Победы виднеется Мать-Армения (1967), ереванцам более известная как просто Монумент, а вниз уходит серпантин совершенно как на горных перевалах. Он тоже выводит к улице Абовяна — только к дальнему от центра концу, а мы будем спускаться к началу:

Идея сквозной оси, по меридиану пересекающей центр, закладывалась чуть ли не изначальный ереванский генплан 1920-х годов. Сейчас её контуры даже читаются на карте — Каскад и Северный проспект находятся точно в створе проспекта Тиграна Великого, из центра уходящего на железнодорожный вокзал, однако с ним не смыкаются. Но Южную ось так и не построили и скорее всего не построят уже никогда, а вот Северная ось понемногу формировалась с 1930-х. Самая молодая её часть — Северный Луч, уходящей вверх от Каскада по склону Канакерского холма. У него уже есть завершение: пара башен-близнецов, слагающих хорошо заметный портал, сталинский фасад крытого рынка на проспекте Комитаса между ними и задний план в виде 4 «стекляшек» научно-исследовательских институтов (1971). Самой улицы пока нет, но очертания её уже хорошо заметны:

К Северному Лучу слева (относительно кадра выше) примыкает массив особняков за фортификационного вида заборами, на викимапии отмеченный как «виллы коррупционеров из старой власти», построенные к тому же на месте зелёных насаждений. Коррупционеры из новой власти, видимо, будут селиться справа от Северного Луча. Ну а фасадом «деревни коррупционеров» остаётся то ли городок скульптур, то ли детская площадка, словно материализовавшаяся из армянских мультфильмов времён Перестройки:

Огромный саркофаг за ней — мемориал жертвам политических репрессий (1999). В Армении эта общая боль постсоветских стран остаётся в тени османского геноцида, и напоминания о ней тут кажутся какими-то очень формальными. Мемориал, хоть и лежат под обелиском цветы, стоит запертым и выглядит забытым.

Теоретически, он является частью монумента «Возрождённая Армения», куда входит ещё и 50-метровая стела, заложенная в 1961 году к 40-летию Советской Армении, а законченная в 1967-м к 50-летию Революции. Сам вид её, впрочем, совершенно нейтрален, а зачем ломать то, что можно переосвятить?

Построенная вместе с огромным балконом смотровой площадки, стела сделалась первым элементом Каскада, но следующие 15 лет так и стояла одна на косогоре. На панораме хорошо заметны телебашня (1974-77, 312м), а справа в дымке просматривается Арарат — всё это я уже показывал в первой части из окон квартиры на плато. Однако если таковой в вашем распоряжении нет — то лучше всего любоваться библейской горой именно с этого «балкона»:

Справа же на кадре выше заметен дом-музей Шарля Азнавура (2007-11). Это не шутка: французского певца-шансонье и актёра звали при рождении Шахнур Мамиконович Азнавурян, а его родителями были армянские белоэмигранты из грузинского Ахалцихе. Родину предков он любил и помнил, порой о ней пел и не последнюю роль сыграл в признанием Францией турецкого геноцида армян. В 1988 году, после Спитакского землетрясения, певец громче всех звал мир на помощь. Родина всё это запомнила, Азнавур остался для армян пожалуй самым уважаем представителем Спюрка (диаспоры), а в 2008 власти одарили его почётным гражданством и виллой с видом на Арарат. В основном особняк использовался как культурный центр, а после смерти Азнавура в 2018 году здесь обустраивается его дом-музей.

Вот только виду из окна Шахнур Мамиконович бы вряд ли обрадовался. Под смотровой площадкой лежит уродливый пустырь типа «кошмар парашютиста»:

Спланированный ещё Александром Таманяном в 1920-х годах, Каскад начал строиться лишь в 1982-м. В его проектировании и воплощении участвовал цвет архитекторов Советской Армении, и за 6 лет на склоне Канакерского холма успели построить 5 ярусов общей высотой 78 метров и 675 ступеней. Но дальше случились Спитак, Карабахская война, распад Советского Союза, годы разрухи и нищеты. Каскад — сооружение, как уже говорилось, совершенно не практичное, поэтому частные инвесторы в него вкладываться не будут, да и армянские олигархи из Спюрка деньги умеют считать. В бюджете небогатой страны денег на завершение стройки так же нет и не предвидится, и логичным кажется просто заровнять котлован да разбить на его месте парк или проложить дорогу, но… Завершить Каскад — это мечта, примерно как вернуть Арарат, Ван и Ани, и многообещающий пустырь, видать, армянам греет душу больше утешительного приза.

Столь же неухожен склон рядом с Каскадом. Не было ли у кого-то из чиновников надежды, что если правда поживёт здесь Азнавур — то он и спонсора найти поможет?

Но если сделать буквально несколько шагов — всё выглядит совершенно иначе:

Как видите, у Каскада есть внутренние помещения, а из стен его торчат десятки фонтанов с общей водой, стекающей вниз ярус за ярусом. На практике фонтаны верхних ярусов выглядят давно уже сухими:

Но даже без их журчания Каскад потрясает. Как неожиданными мелкими деталями:

Так и общим своим видом. Вместо более привычного в Ереване розового туфа здесь основным материалом стал травертин — белый, пористый и шелковистый на ощупь:

Конечно, армяне не могли сюда не заложить какую-нибудь национальную космогонию и трагический эпос, как например на Сардарапатском монументе. Но я, быть может потому, что шёл сверху вниз, не разглядел сюжета.

Но орёл на втором сверху ярусе великолепен при любом контексте!

Туфовый город всё ближе:

А на третьем сверху ярусе уже и фонтаны журчат:

Каскад — одно из немногих в Ереване мест с хорошей подсветкой, так что есть смысл здесь погулять и затемно. Я же и вовсе шёл на самый верх в компании puerrtto — он тоже предпочёл здесь жить с видом на Арарат, и мы в Ереване оказались почти что соседи.

Народу по ступеням Каскада прогуливается много — как местных, так и туристов. Хотя в целом, конечно, активность тут совсем не та, что на Бакинском бульваре, и даже банальных лавочек не предусмотрено.

Предпоследний ярус отмечает композиция, которую я бы назвал «Ух ты, говорящая рыба!»:

А в самом низу — целая батарея фонтанов:

Пожалуй, самый зрелищный «каскадный» элемент:

Параллельно собственно Каскаду тянется крытая ступенчатая галерея:

По идее — выставочная, но вход сюда бесплатный, и в часы её работы (кажется, с 10 до 20), эскалатор в Ереване за фуникулёр:

В независимой Армении покровителем Каскада стал Джерард Гафесчян, американский магнат из семьи ванских армян, во времена геноцида сумевших добраться до Сирии. В 2002 году он спонсировал реставрацию Каскада и в 2009 открыл на нём Центр современного искусства, которому пожертвовал собственную коллекцию. Теоретически, тут есть даже Марк Шагал, Аршиль Горки, Григор Ханджян и Энди Уорхол…

…но они, видимо, непосредственно в Галерее и мы их плохо искали. А на Аллее у подножья Каскада лежит столь знакомый по постсоветским городам Парк Бессмысленных Фигур. С той разницей лишь, что уровень его не провинциальный, а глобальный. На аллее за весь Центр Гафесчана пришлось отдуваться в первую очередь колумбийцу Фернанду Ботеро (его, например, вот эта бодипозитивная мадам) и британцу Барри Фланагану, который очень любит зайцев.

Ещё тут есть гигантская синяя киви:

Человек, проходящий сквозь стены и легионер-микрогенитоморф, изваянный видимо с антиимперским посылом:

Человек из букв:

И многое другое. Я не оригинален в том, что не понимаю современного искусства… вернее, не понимаю, что в нём современного, если современным такое зовётся уже без малого век?

Но Каскад сквозь все эти странные сущности смотрится круче, чем сам по себе:

Замыкает аллею памятник Александру Таманяну (1974), русскоязычному армянину из Екатеринодара, которому нынешний Ереван обязан своими розовотуфовым обликом. Надо заметить, большую часть жизни Таманян прожил в России, на исторической родине был гостем, а один его ансамбль я уже как-то показывал в подмосковном Жуковском.

Северная ось, однако, тянется и дальше. За дугой улицы Московян (это не фамилия, а Московская), на которую нанизано Бульварное кольцо Еревана, ось конвертиком пересекают проспекты Маштоца и Саят-Новы. В их перекрёстке — площадь Франции, получившая своё название в 2012 году после визита Николя Саркози. Тем более привёз француз действительно впечатляющий подарок — статую французского художника Жюля Бастьена-Лепажа авторства Огюста Родена. То есть, это не реплика, даже не копия из оригинальной формы, как в уральской Сатке, а самый что ни на есть подлинник со следом великой руки. Ещё один роденовский Лепаж есть в Калифорнии, но чуть другой — без палитры и кисти. Поставили статую, от греха подальше, в центр автомобильного кольца, чтобы к ней не подходил кто попало:

По бокам от площади, в «конвертике» проспектов — скверы в форме крыльев бабочки. Слева — сквер Сарьяна с памятником художнику Мартиросу Сарьяну и главным героям (2007) популярного здесь советского фильма «Мужчины». Справа — сквер Комитаса с памятниками поэту 18 века Саят-Нове (1968) и собственно Комитасу на фоне фасада Консерватории имени его (1921, здание явно моложе).

Ещё где-то тут есть памятник армяно-американскому писателю Уильяму Сарояну, но я приметил только рок-музыканта, когда-то бывшего звездой московского Арбата.

7-й по счёту памятник этих скверов, теперь — композитору Араму Хачатуряну, расположен напротив скульптуры Родена. А за его спиной высится громада Армянского оперного театра имени Спендиаряна:

Первую оперу на армянском языке написал Тигран Чуханджян из Константинополя и поставил в 1872 году, правда сначала переведя на турецкий. Называлась она «Уловка Арифа», а фактически была уловкой самого Тиграна — из-за назревавшей русско-турецкой войны банального «Ревизора» пришлось адаптировать на османскую почву. В итоге, уже в России, вехами армянской оперы стала два произведения по мотивам поэм Ованнеса Туманяна — «Ануш» (1912) Армена Тиграняна и «Алмаст» Александра Спендиарова (1930). Его постановкой и открылся Ереванский оперный театр в 1933 году, поэтому перед фасадом его — памятники Туманяну и Спендиарову.

Проходила та постановка, впрочем, где-то в другом месте — нынешнее здание театра в постконструктивистском стиле было сдано в 1940 году, а позже достраивалось и перестраивалось в 1963 и 1980-м, таким образом вобрав черты всей советской архитектуры:

Театр до страшного огромен, но больше всего впечатляет в деталях:

Непосредственно перед театром раскинулась площадь Свободы (прежде Театральная), на которую из зданий, помимо собственно театра, выходят только летние кафе. Вокруг раскинулся ромбический сквер Оперы, где есть ещё и Лебединое озеро, повторяющее на карте Севан (1963), мозаичная реплика ковра, подаренная семьёй Мегерьян…

…и десятый на небольшом пятачке памятник — композитору Арно Бабаджаняну (2003) карикатурно армянского облика. Последнее лично у меня вызывает уважение — не каждому народу по силам так изобразить себя.

Ну а сама памятникомания как-то призрачно намекает, что всё это великолепие — на месте старинного кладбища с Гефсиманской часовней (1690). Построенная на месте разрушенной землетрясением предшественницы, она была снесена уже людьми…

От центра всё это когда-то отделял ветхий старый район, который одни по сей день считают «душой Еревана», а другие вспоминают как убогие трущобы, где было опасно ходить. Похожую историю я рассказывал в Баку, где она происходит буквально на наших глазах…

Но Армения, единственной из трёх закавказских стран обошедшаяся после распада Союза без территориальных потерь, от смуты оправилась первой, и власти Еревана задумались об имиджевых «великих стройках». Через эти переулочки и дворики, как московский Новый Арбат при Хрущёве, в 2000-2007 годах прорубили полукилометровый Северный проспект, когда-то планировавшийся ещё Таманяном:

Архитекторы даже пытались здесь удержать ереванский стиль, но более примитивные материалы и более грубая пластика вкупе с гигантоманией выдают новодельность:

На проспекте — роскошный фонтан-«водопой», под проспектом — ещё одна галерея, на этот раз больше торговая:

Я искал здесь какое-нибудь армянское национальное кафе, но вдоль проспекта заведения сплошь итальянские, а в стороне от «красной линии» обнаружился совсем внезапный здесь узбекский ресторан. Из переулков к Северному проспекту подступает уже вполне обычный город:

Но в целом отношение ереванцев к Северному проспекту неоднозначное. Кто-то скорбит по утраченному Старому городу, кто-то вспоминает многочисленные скандалы с компенсациями и расселением домов, а иные обращают внимание на то, что даже спустя 15 лет огромные здания стоят полупустыми. Встав на ноги раньше соседей, Армения неизбежно упёрлась в дефицит ресурсов — хотя успешность трёх закавказских стран многие пытаются измерять их покровителями, на практике выходит, что у протурецкого Азербайджана есть транзитные пути двух направлений, плодородные почвы и НЕФТЬ, у проамериканской Грузии есть плодородные почвы, транзитные пути с востока на запад и курортные берега, а вот у пророссийской Армении нет ничего из перечисленного, и от смены сюзерена — не появится.

Между тем, Северный проспект чуть-чуть не достаёт до площади Республики, ударяя в бок улице Абовяна. Хачатур Абовян, писатель середины 19 века, для армянской культуры (правда, больше прозы) значит примерно то же, что для российской — Пушкин: основоположник современной словесности. Более того, вместе с дерптскими профессором Иваном Парротом и командой сопровождения он был ещё и первым человеком, взошедшим на Арарат. Так что понятно, что таким именем в 1920 году могли назвать только главную улицу:

Прежде она была улицей Астафян — точнее, Астафьевской, по губернатору Михаилу Астафьеву, а до 1868 — и вовсе Крепостной. И хотя в нынешнем Ереване главным кажется скорее проспекта Маштоца, о было значении Астафьевской напоминает её облик — первые кварталы от площади Республики отличаются самой цельной дореволюционной застройкой.

Вот например дом доктора Оганеса Оганесяна (1915), директора эриванской больницы, с 1911 года занимавшегося частной практикой. В своём особняке он организовал небольшую клинику, которая должна была стать лучшей в Эривани, кабы ни кончилась мирная жизнь. В 1923 Оганесянову клинику национализировали, открыв в ней Тропический институт, ереванцам более известный как Малярийная больница.

С 1944 года же этот дом известен как АОКС — Армянское общество культурных связей с зарубежными странами: в отличие от украинской или литовской диаспор, не говоря уж о русской, со Спюрком СССР дружил. Но что за очаровательная скульптура сидит на торце — в многочисленных статьях об этом доме почему-то не пишут:

Двери Старой Эривани — левая принадлежит всё тому же АОКСу, а правая — дому шелкозаводчика Барсега Егиазаряна (1905) на другой стороне. Она, что удивительно, вполне аутентична, а вела сначала в хозяйский особняк, в Первую Мировую — в госпиталь под патронажем всё того же Оганесяна, при Первой республике — в Амерком (Американский комитет помощи Ближнему Востоку), а в 1920-37 годах — и вовсе в ЦИК Компартии Армянской ССР, работавший здесь, пока строилась площадь Республики.

Дом Егеазаряна — чёрный и поодаль. Из чёрного туфа в Ереване и Александрополе (Гюмри) строили больше в начале ХХ века, когда исчерпался более привычный красный туф — новые месторождения с механизированной шахтной добычей освоили лишь при Советах. Так что цвет домов здесь выдаёт их возраст — одноэтажку на переднем плане построил в 1884 году Егиазарян, только не Барсег, а его брат Григор (логичнее был бы Тигран). Большую часть дома он сдавал весьма необычному арендатору — станции Индо-Европейского телеграфа, проложенного в 1868-70 годах по проекту «Сименс и Гальске» между Лондоном и Калькуттой. Краешком телеграфная линия задевала и Россию — прежде я уже показывал её следы в Симферополе, но не знаю, сохранились ли ещё и столбы в Ереване.

Эти домики от «устья» Северного проспекта располагаются слева. Справа же встречает ЦУМ (1937), в аутентичности которого у меня есть больше сомнения.

Здесь, у чопорной площади Республики — наибольшая концентрация различных туристических заведений вроде кафе (в том числе национальный «Карас») или сувенирных лавок.

Но про саму площадь Республики — в следующей части. Автор VARANDEJ